но жалок тот, кто смерти ждет, не смея умереть!©
.
слова не могут ничего передать. как передать мороз; вино, которое пьет на улице замерзший мальчик, которому некуда больше идти, чье сердце напоминает один маленький бьющийся лед, карманы которого пусты, а взгляд рассеян, и даже прохожие кажутся ему легкой дымкою, маревом приближающейся смерти; даже снег, который идет, не передать. люди расстаются, я ничего не умею, только тебя.
ты - это все, что я умею. я умею тебя кормить, удерживать, веселить, радовать, теплить, иногда ты показываешь, что и это я умею недостаточно, и я придумываю что-нибудь новое. ты - это очень сложное умение.
мне хочется уметь что-нибудь вещественное, не только говорить, рисовать, например. я мог бы нарисовать тебе что-нибудь материальное, а слова забываются, исчезают, терят силу. фигурка из дерева сохранится, даже бусы и фенечки можно хранить до старости, но слова слабы и слова стираются. я сам не помню, что я говорил твоему прошлому ты в прошлом году, как же нынешний ты может помнить.
я не умею больше даже учиться, говорят, человек от природы эгоист, но мне кажется, все сублимируется. мое я - почти ты, твое - я, поэтому им вместе часто тесно и грустно, и рвутся и царапаются, но им гораздо теплее зимой, да и летом. они, конечно, могли бы лучше все делать, их почти двое, а когда двое - это, конечно, сильнее, чем один: можно драться спина к спине, или, например, собирать ягоды в четыре руки. но наши двое не могут так, они не смотрят вперед, им не оторваться друг от друга, им тепло и они не поворачиваются друг к другу спиной и не могут драться.
слова могут только фиксировать, да и то, так неточно, что это почти не считается.
и почти ничего не может заставить их повернуться к миру лицом, совсем. а вдвоем им бывает тесно, они же два как один, но к миру нет, ни за что, мир холоден, зол, пуст, одинок, они не ходят в мир.
слов бывает слишком мало или слишком много, тогда они теряют смысл, недоносят сказанное, размывают его. подать слова в нужной концентрации - поразительное умение, его я тоже не умею, конечно.
мальчик не умрет, его найдут, привезут в карете домой, напоят ромашковым чаем, отстегают ремнем, зальют слезами, наймут гувернера, и тот, конечно же, отогреет ему сердце. но отчаяние, которое в нем было когда-то, все равно останется: памятью, раной, корочкой, нелюбовью к зиме, чем-нибудь еще.
ты только знай, я хочу каждый год писать отчеты о прошлом, и я хочу, чтоб они не отличались в главном. я хочу, чтоб они сочились тем же. чтобы это было фактом, штампом, не_новостью, чтобы все от муравьев до обамы знали мой факт. я хочу вешать таблички, плакаты, писать надписи, говорить об этом на радио.
меня тошнит, когда я читаю чужие старые посты у меня в цитатнике, потому что это было таким фактом, такой иконой, потому что посты сочатся, потому что пишутся такие слова, которые - уже тогда - не были правдой, скорее всего. и это противно, и не потому что мне интересна чужая личная жизнь, а потому что это так..обидно, даже просто для постороннего. потому что хочется писать, что так нельзя, а нельзя - это же чужая личная жизнь. а к тому же, уже и прошлая. но все равно.
быт и все остальные мелочи просто быт и мелочи, даже когда не мелочи.
просто есть то, что важнее, вот и все. есть то, что самое важное.
я не понимаю, как можно разорвать человечков, которые сердце в сердце, душа в душу, клетка в клетку и продолжим далее ряд, все проблемы решаемы, все причины тоже. зачем, это так подло.
я просто боюсь.
слова кончаются, сны приходят и я не знаю больше, что написать.
но мы купим живую елку.
слова не могут ничего передать. как передать мороз; вино, которое пьет на улице замерзший мальчик, которому некуда больше идти, чье сердце напоминает один маленький бьющийся лед, карманы которого пусты, а взгляд рассеян, и даже прохожие кажутся ему легкой дымкою, маревом приближающейся смерти; даже снег, который идет, не передать. люди расстаются, я ничего не умею, только тебя.
ты - это все, что я умею. я умею тебя кормить, удерживать, веселить, радовать, теплить, иногда ты показываешь, что и это я умею недостаточно, и я придумываю что-нибудь новое. ты - это очень сложное умение.
мне хочется уметь что-нибудь вещественное, не только говорить, рисовать, например. я мог бы нарисовать тебе что-нибудь материальное, а слова забываются, исчезают, терят силу. фигурка из дерева сохранится, даже бусы и фенечки можно хранить до старости, но слова слабы и слова стираются. я сам не помню, что я говорил твоему прошлому ты в прошлом году, как же нынешний ты может помнить.
я не умею больше даже учиться, говорят, человек от природы эгоист, но мне кажется, все сублимируется. мое я - почти ты, твое - я, поэтому им вместе часто тесно и грустно, и рвутся и царапаются, но им гораздо теплее зимой, да и летом. они, конечно, могли бы лучше все делать, их почти двое, а когда двое - это, конечно, сильнее, чем один: можно драться спина к спине, или, например, собирать ягоды в четыре руки. но наши двое не могут так, они не смотрят вперед, им не оторваться друг от друга, им тепло и они не поворачиваются друг к другу спиной и не могут драться.
слова могут только фиксировать, да и то, так неточно, что это почти не считается.
и почти ничего не может заставить их повернуться к миру лицом, совсем. а вдвоем им бывает тесно, они же два как один, но к миру нет, ни за что, мир холоден, зол, пуст, одинок, они не ходят в мир.
слов бывает слишком мало или слишком много, тогда они теряют смысл, недоносят сказанное, размывают его. подать слова в нужной концентрации - поразительное умение, его я тоже не умею, конечно.
мальчик не умрет, его найдут, привезут в карете домой, напоят ромашковым чаем, отстегают ремнем, зальют слезами, наймут гувернера, и тот, конечно же, отогреет ему сердце. но отчаяние, которое в нем было когда-то, все равно останется: памятью, раной, корочкой, нелюбовью к зиме, чем-нибудь еще.
ты только знай, я хочу каждый год писать отчеты о прошлом, и я хочу, чтоб они не отличались в главном. я хочу, чтоб они сочились тем же. чтобы это было фактом, штампом, не_новостью, чтобы все от муравьев до обамы знали мой факт. я хочу вешать таблички, плакаты, писать надписи, говорить об этом на радио.
меня тошнит, когда я читаю чужие старые посты у меня в цитатнике, потому что это было таким фактом, такой иконой, потому что посты сочатся, потому что пишутся такие слова, которые - уже тогда - не были правдой, скорее всего. и это противно, и не потому что мне интересна чужая личная жизнь, а потому что это так..обидно, даже просто для постороннего. потому что хочется писать, что так нельзя, а нельзя - это же чужая личная жизнь. а к тому же, уже и прошлая. но все равно.
быт и все остальные мелочи просто быт и мелочи, даже когда не мелочи.
просто есть то, что важнее, вот и все. есть то, что самое важное.
я не понимаю, как можно разорвать человечков, которые сердце в сердце, душа в душу, клетка в клетку и продолжим далее ряд, все проблемы решаемы, все причины тоже. зачем, это так подло.
я просто боюсь.
слова кончаются, сны приходят и я не знаю больше, что написать.
но мы купим живую елку.