Ну, я не знаю, что написать, но чувствую это своим долгом - написать что-нибудь. Нет повести печальнее на свете, в об...

четверг, 04 августа 2011

22:53

но жалок тот, кто смерти ждет, не смея умереть!©

Ну, я не знаю, что написать, но чувствую это своим долгом - написать что-нибудь. Нет повести печальнее на свете, в общем, был у меня кот. Липучка - его официальное имя, Вонючка - неофициальное и более распространенное средь нас, было ему около 6 лет, и сегодня с утра он умер.
Началось все две недели назад, когда мне позвонила мама, когда мы ехали из Орехово и сказала, что его погрызли собаки. (На лето мы вывозим кошек на дачу.) Я спросил сильно ли, она сказала, что да, и я уже тогда подумал, что все плохо, но не стал думать заранее. Потом я выяснил подробности: собак было пять, какая-то неизвестная левая стая, прямо под нашим окном. Мама ночью спала, услышала шум-драка, выбежала, схватив подушку, увидела 5 собак, испугалась, думала забить, потом рассмотрела кого они доедают, побежала на них - собаки убежали. Как попали они на участок - у нас нет забора одной стороны участка, а еще с одной легко пролезть, и он, скорее всего, от них убегал, но не успел - так как был он очень толстый. Но, если бы он не был такой толстый, он умер бы сразу, потому что его бы вообще просто перекусили. В общем, там у нас доска, по которой они попадают в дом, и, вероятно, он уже на нее залез, а собаки его стащили, потому что рана у него на спине была, одна из, и позвоночник поврежден был. Итак, вернемся к истокам, была ночь, темно, мама их отогнала, а он тяжело дышал, потому залез по доске, свалился внутрь, она его посмотрела, но ничего не нашла - на первый взгляд все было нормально, и он сразу ушел. А потом вернулся уже на след день, к 6 вечера, и тогда они заметили, что это тотальный пиздец, и что он весь в крови, ранах и торчит у него мясо мясом, как филе куриное. Они, конечно, сразу повезли его к ветеринару в Питер, привезли, им (то есть лоре, маме и папе, потому что я не был в городе, да и на даче с ними я не был) сказали, что травмы у него несовместимые с жизнью, но, мол, они попробуют, но ничего не обещают.
У него был порван кишечник, выбиты зубы, поврежден как-то (не помню как) позвоночник, прогрызена лапа, и всякие внутренние и внешние повреждения, которые я не озвучу, потому что не помню. Делали ему операцию 4 часа, наложили 300 швов, потом, в два ночи, позвонили нам и сказали, что нужны 2 молодых кота донора. Мама впала в отчаяние и подумала, что это изощренное издевательство, но потом спросила меня, не всерьез, и я позвонил Френду и Хао с Андреем. Все они согласились дать свое самое дорогое, подскочить глубокой ночью и поехать с нами, и мы ездили всю ночь туда-сюда, и я, может, не высказал это, потому что я вообще мало что высказываю, но на самом деле я ужасно благодарен и вообще... Я вообще не говорю и не пишу таких вещей, но раз уж у меня сентиментальный вечер ангста, то, чуваки, я люблю вас, и я очень оценил, и я еще принесу стойким донорам шебы! Я написал бы больше, но стесняюсь, а вы все умные и все сами знаете, знаю я вас. В общем, вернемся к нашей печальной повести, кровь взяли, она помогла, у Липучки поднялась температура и держалась нормальная, и доноры спасли его, и если б не они, он бы умер еще той ночью.
Потому он лежал в стационаре под капельницей, мы приходили его навещать, он не мог встать, на внешние раздражители не реагировал, не ел и ничего не соображал, потому что был постоянно под обезболом. Обезбола ему не хватало и все равно было больно, потому что если бы не было обезбола, он бы умер от боли, а было бы слишком много - не проснулся бы. Нам сначала сказали, что стационар будет около 1500 в сутки, но оказалось, что около трех. Мы набрали в долг денег и решили, что пока будет шанс, деньги - фигня.
Потом он стал получше, вроде бы получше то есть. Спустя неделю мы забрали его домой вместе с капельницей: он лежал на диване, вонял, не шевелился особо, только пил сам. Кормить его сказали насильно, лекарств ему мы вкалывали по 5 шприцов утром и вечером, плюс мазь в раны. Самое ужасное - запихивать шприц в открытую рану, не иглой, а этим его тупым отверстием, если без иглы, чтоб с мазью. Оказалось, что одну рану под шерстью ему не заметили в ветеринарке, и это она гнила и воняла, и протекала в диван. Как можно было не заметить рану? Но забьем. А, еще аппетитный момент, когда он еще в первый день ушел умирать на грядки, но так и не умер, он лежал там с ранами в земле, и в ране на лапе завелись опарыши, красота. Но зато она заживала лучше всех, так что то, что надо опарышей сажать в рану, как ходят слухи про всяких отмороженных типов, оказывается, не фигня.
Вот. Тетка сказала, что будь он собакой, он выл бы не переставая, а кошки терпят, и поэтому он молчит, но ему ужасно больно. Но дергаться он начинал, только когда ему мазь в открытые раны пихали, лапа у него отекала, встать он не мог, но и с не отекшей тоже не мог, ходил он под себя, кормить нам было велено, и мы кормили его из шприца каким-то супер кормом разведенным с водой. Он почти все время спал, иногда открывал глаза, мурлыкал даже. Вокруг основного шва у него начался некроз кожи, там, где ее приделывали.
И сегодня утром мы (они) его свозили в ветеринарку, спросить что и как, и есть ли шанс, и там две разных врачихи: наша и не наша - сказали, что нет, может быть он протянет еще день, может неделю или месяц, но это в любом случае бесполезно. Поэтому с утра, чтоб не мучить его зря дальше, мы его усыпили. И врач в карточке написал, что умер сам, без эвтаназии, хотя когда усыпляют, пишут эвтаназия.

Мама позвонила мне утром, сказала, плача, а я же работал. Я не разрешал себе плакать о нем все эти две недели, потому что было ничего не ясно, но теперь все ясно, но всему свое время, и я сдержал лицо, и держал его с 12 утра до 8 вечера. Я поработал, зашел к Элрику, мы чудесно посидели, поели салат вкуснеейший** Элрик сказал мне, что я такой веселый, что он никогда бы не подумал, а я попросил его меня не жалеть, иначе я мог потерять лицо, чего мне не хотелось. Элрику тоже его очень жалко. Я представляю, как плохо Лоре, ей все равно хуже всех, потому что она младше всех. В восемь вечера я пришел домой и разрешил себе начать уже на лестнице, но мне все равно кажется, что мало. А больше я не могу. "Что, котик, знать клонится на закат звезда твоя?"

Я нашел Липучку в Калище, он к нам пришел совсем маленький, очень упорный и очень смешной. Он был ужасно страшный, у него были огромные уши и неизменная струйка поноса, зеленые глаза как уши размером, и он мурлыкал громче трактора, не переставая. Кот нам был не нужен, у нас был Муха, и мама поливала его водой, чтоб он ушел, носила за забор, выкидывала за забор, но он возвращался с неизменным упорством, мурлыча даже тогда, когда его кидали и поливали. Мне было как Лоре сейчас, то есть почти 14, и я убирал за ним, и умолял его оставить, и таскался с ним везде, и, когда настала пора уезжать в город, я обещал ему, что если откажутся его взять, то я уйду с ним куда угодно, но его не брошу, помню, я рыдал на крыльце и обещал ему, и мы подслушивали под дверью, а папа сказал, что надо взять, потому что на кота ему все равно, но Надю он любит. Забавно, ведь последние пару лет он любил этого кота много больше, чем Надю. Липучка был маленький и помещался мне в капюшон.
Он постоянно мурлыкал, дрался с Мухой и вонял. Он обожал воровать еду, сказывались его помоешные корни. Я обожал его, мы все его обожали, он был боевой и гордый, он вечно насиловал щетки для вытирания пыли и человеческие (наши) ноги во сне. Он любил рыбу, он любил свежую печенку больше, чем что бы то ни было. Мы так часто давали ему свежую печенку, не думая, что это плохо, что, конечно, это мы виноваты, что два (или три) года назад у него развился панкреатит, из-за которого он чуть не умер, и мы, помню, лечили его в той же клинике. И с тех пор он сидел на диете, на которой ему можно было только один корм, от которого он толстел ужасно, ну, и растолстел.
В общем-то, исключая совсем юные годы, он всегда был упитанный и плотный, потому что поесть он любил. Но очаровательной тумбочкой, на которую ужасались или восхищались наши гости, он стал только в последние годы.
Он залезал на стол и ел из моей тарелки, и мы ели с ним мюсли или курицу, или еще что-нибудь. Он доставал Муху, и сначала она его ненавидела и нервничала, а потом привыкла к нему, и теперь, я думаю, она будет очень грустить и искать его. От волнения он линял, блевал и прочие прелести, еще у него было слабое сердце, дисплазия и не было пары зубов всегда, он кусал за ноги, топотал ночами, вопил на дверь весной, просясь на дачу. На даче он ел птиц и мышей, ел он их жадно, с костями, от птицы он нам как-то оставил три перышка и все, а от мышей вообще ничего не оставлял. Против других котов они с Мухой дрались вместе, пока он не потолстел так сильно, что стал трусить и драться бросил.
Собак он боялся, как-то разу нас был ночью ежик в доме, и он все ходил за ним, смотрел. Он любил внимание, как любой кот, он садился и загораживал весь монитор мне, занимал мое кресло, топотал за лазеркой. Элрик меня ревновал к нему, так я его любил.
Сначала он спал со мной, потом с мамой, но он утешал меня, и, хоть я и был предателем и дома бывал редко, он все равно любил меня, а я его. Он всегда был мой кот, а Муха - мамина, и он был толстый, как я, и характером паскуден как я, и мы шутили по этому поводу много.
Я на самом деле ожидал, что все кончится плохо, еще с первого известия о том, что его погрызли, и здоровье у него было слабое, и по крайней мере 6 лет он прожил славно и сытно - его помоешные братья, оставшиеся когда-то в Калище, думаю, прожили меньше.
Его похоронили в Калище там, где мы уже похоронили кролика, хомяка и собаку Белку, с которой мы возились все прошлое лето, она была не наша, но жила у них летом, а потом ее то ли отравили, то ли сбили машиной, мы так и не поняли. Так что у нас есть свое маленькое кладбище домашних животных.
И вчера, когда я не поехал ночевать домой, я знал, что с утра его могут усыпить. Я знал, что я лишаюсь шанса посмотреть на него последний раз, и я знал, что именно это будет меня угнетать и мучить. Но я подумал, что все дома все равно, и я не смогу ни с ним поговорить, ни попрощаться, а, значит, и смысла нет, но ведь это не легче.
Элрик меня утешает, что есть особый рай для котов, но я думаю, что у нас будет общий рай, и что "она жива в моей памяти, это ли не есть истинное бессмертие" - неточная цитата, но.
В общем, Липучка, мы очень тебя любили, мы очень грустим, но ты не грусти там и кушай мышек.

Это недавние