Сказка Элру
«Коридор темный. Стены длинные, уходят вдаль, теряются. Вдали темень, шагнешь - провалишься. В полу клетки-шашки, шашки-шахматы. Там, вдали, в темноте дверь. Здесь вокруг в стенах - шепот. В груди - камень.
Это коробка - длинная, вечная. Ползи, выбирайся - окон нет и не было здесь. Никого никогда здесь не было.
Там, за дверью, есть шепот. Там кто-то есть. Но не дойти до туда, не шагнуть в темноту. Темнота черная, страшная, неизвестная, разинет пасть - нет тебя. В темноте не видишь себя - значит, нет тебя. Рук нет, ног, тела. Пустота, чернота - хватай себя за плечи, ищи себя. Слово скажешь - утонет во тьме, в коврах, в стенах. Шепот впереди и кажется, что можно закрыть глаза,закрываешь - а разницы не видать. Ничего не видать.
И как замолкнет шепот, тихо так становится. Ни звука, ни запаха - ничего. За дверью, может быть, есть. А здесь нету.
Сколько времени нужно, чтобы сойти здесь с ума? Я говорю с собой, но не отвечаю себе. Иногда я говорю с тобой. Ты мне тоже не отвечаешь. Мне слышится кашель за стеной, я представляю себе запах лекарств. Сыро, здесь должно быть сыро. Затхлый воздух, и тусклый свет, может голоса тихие. Когда я лежал в кровати, а они сновали вокруг меня, так и пахло. Шторы были задернуты, темно было, жарко. Чай пил, микстуры, вокруг плач, кто плакал - не помню. Одеяло было из лоскутков, и я старался кашлять на красные лоскутки, чтобы мама не расстраивалась. На красном крови было почти не видно. Рядом стул стоял шаткий-шаткий, когда-то совсем давно (мне кажется, что этого не было и я все выдумал) я сидел на нем и качался. Смотрел в окно, за стеклом было солнце, на траве собака. Ты мне рассказывал про собак, говорил, они лают. Если бы мне было можно, я бы хотел, чтобы она у меня была. Настоящая, мохнатая, слюнявая, громкая. Живая. Ты мне показывал на картинках собаку, говорил, что когда-нибудь, когда мне станет можно, ты мне ее приведешь. Но мне было нельзя, и я знал это, потому что подслушивал в щелку. Знаешь, у меня за кроватью - я тебе показывал, - щель. В нее дует ветер, потому что в кладовке за стенкой никогда нет стекла и холодно. Потом пришел кто-то и щель заделал, но до этого я все слушал. И слышал.
Потом мне нельзя было вставать на стул, и ты сидел на нем. Приносил мне фрукты. Круглые, свежие. Я стараюсь вспомнить, как они пахнут, но не могу. Я стараюсь вспомнить твои глаза, но я не могу. Но я помню, что ты не плакал.А еще - там,в щелке, я слышал, как люди тебя не пускали, кричали что-то. Но ты приходил, приходил всегда. Мне жалко, что я совсем не помню, кто ты. Я стараюсь вспомнить твое лицо. Пахло свечами и за стеклом шел снег, и ты принес мне его. Положил в руку, дотронулся кончиком пальцев, а я схватился за твою ладонь и держал. И снег между ними таял. Потом я был не я, и не помню. Мама приходила, кричала. А ты был таким сердитым, что я испугался даже. А она совсем боялась тебя, плакала, угрожала. Потом убежала. А ты говорил мне про горы, про реки. Про то, как здорово вместе ходить в лесу. Показывал мне холодную, черную штуку. Говорил, что она стреляет. Но мне она не понравилась.
Я помню, я просил, чтобы ты дал мне зеркало. Но ты не давал. Конфеты давал, лекарства, значки какие-то. Говорил, что это медали, а мне нравилось слово. Я прятал их под матрасом, как все, что ты приносил, но потом мне перестилали постель, и я не нашел их. Доктор украл, наверное.
Я стараюсь вспомнить твой голос. Он был теплый, я знаю. Как твои руки. Ты брал меня за руку, читал мне книжки. Ты жег свечки, и было не так сыро. И лучше пахло. Доктор говорил "прогрессирует", "запрещено" и "недолго". Ты говорил, что я умный, но я не знал, тех слов, что они говорили и не запомнил. Но ты не ругался, ты никогда не ругал меня.
Ты говорил, чтобы я не боялся, потому что мы будем вместе. Что потом, очень скоро, мы пойдем смотреть на все, что я захочу. Куда я захочу. Ты держал меня за руку, а больше никто не держал. И не ходил ко мне, в общем-то.
Я один раз спросил тебя, почему ты рядом. Ты тогда принес мне цветы и поставил в банку, и они были такие яркие и вкусно пахли. Я, конечно, не помню как. Ты сказал, что по-другому просто не может быть, вот и все.
Ты никогда не плакал при мне, может быть, когда я засыпал. Ты уходил позже, а иногда (я подслушал) спал прямо у кровати. На полу. Мне кажется, я услышал не то, там же мыши. Мыши, и совсем холодно.»
«Уважаемая мадам Бруа,
Если вы завтра же не пропустите моего врача в комнату, я собственноручно пристрелю Вас.
Вы должны понимать, что Ваш врач никуда не годится и, вдобавок, подлец.
Я прибуду через два дня.
искренне Ваш, Ллойд.»
«Мне кажется, что ты протянешь руку и вытащишь меня. Почему ты не приходишь? Ты всегда делаешь то, что ты обещал. Может это ты из-за двери шепчешь мне? Я не знаю, но я боюсь. Ты бы не испугался, я знаю. Ты рассказывал мне, что я храбрый, но я не верил тебе. Я вовсе не храбрый, не сильный, не умный. Как же я сильный, если я не могу даже встать? Какой же я храбрый, если я не могу протянуть руку? И я не знаю всех этих слов, которыми говорят доктор с мамой. Я просил у них зеркало, а они не дают мне. Мне исполнится 9 лет и мама сказала, что сделает торт. Ты воткнешь в них те свечки, я очень хочу, чтобы ты так сделал. Они разноцветные и я загадаю желание. Я не скажу какое - оно не сбудется тогда.Но тебе бы оно понравилось, я обещаю. Я зову тебя, кричу, где ты? Голос такой жуткий в темноте, странный. И шепот смолкает. Я свернулся в углу, калачиком, тут мне не так страшно. Забери меня, забери меня. Был свет, было больно, но лучше бы было больно. Я иногда щипаю себя за руку, но тогда я вскрикиваю, а вскрикивать страшно. Голос тонет в стенах, и мне кажется, я тоже в них утону.»
«Уважаемая мадам Бруа,
Вы должны понимать, насколько серьезно положение. Непозволительно в нашей ситуации опускать руки. Если Вы позволяете себе столь вольные высказывания, которые он, по всей вероятности, понимает, Вам лучше уехать. Уверяю Вас, Вы можете предоставить все мне.
P.S Благодарю Вас за тот разговор, что по вашей вине состоялся у меня с констеблем. Вы лишаете нас всех времени, которого и так мало, и денег, которых мне стоило откупиться. Я часто жалею, что не могу прямо высказать Вам все то, чего вы достойны.
P.P.S. Прекратите препятствовать моим визитам.
P.P.P.S. Только что перехватил Ваше письмо, адресованное Ла Вьену. Своей клеветой вы очерняете не только меня, но и себя. И вспомните, что терять доверие Ла Вьена нам ни в коем случае нельзя.
Искренне Ваш, Ллойд. »
«Дик,
я разузнал все, что ты просил. Тех, кого ты ищешь, было десять - я прилагаю список. Пойми лишь, что это лишь случайно выпавшие люди. Месть слепа как война, так не поддавайся же ей - что было, того не изменишь.
Я сожалею так же, как ты, поверь мне, но лучше бы тебе об этом забыть. Если ты все еще не слушаешь добрых советов - пиши, что будет надо, я раздобуду.
М.Д.»
«Один раз его долго не было, а к окну было уже нельзя. Я сначала смотрел во двор, когда ждал, хватался за занавеску, чтоб не упасть.Там играли какие-то мальчики, а потом пошел дождь, и они разбежались. Так всегда, когда начинается что-то хорошее - идет дождь. Или темнота, я -то знаю. У меня всегда так.
Когда ты долго не приходишь, она чаще тут. Она за спиной. Дай мне руку, пожалуйста, она боится тебя.
Я сегодня посмотрел в стекло, а оттуда на меня кто-то смотрит. Страшный, большой, высокий, и в глаза прямо глядит мне. Я закричал, а потом упал и кашлял долго.Я коленки разбил, а ты мне их гладил потом. Ладонью прямо, и про лошадей рассказывал. Мне нравятся лошади, ты показывал мне картинку, там нарисован тот, кто меня из стекла пугал, и лошадка. Значит, того, из стекла, не только я видел? Я спросил тебя, но ты не сказал мне. Или сказал...Я не помню. Вчера я нашел тетрадку, мама сказала, что это я писал. Я не писал такого, я не помню. Когда ты приедешь? Мне жарко, а потом очень холодно. Я запачкал ночью в крови картинки, которые ты приносил и мама их выкинула. Правда я не уверен, что она моя мама, моя мама была красивее.»
«Дорогая моя Мери,
все еще хуже, чем было раньше. Он поселился в комнате Нэла и даже имел наглость принести туда собственный матрац! Он угрожает мне оружием почти каждый вечер. Этот Ллойд тоже сумасшедший, мне кажется, и я боюсь его почти также, как самого Нэла. Твои упреки справедливы, но я люблю своего сына так, как и раньше. Только он уже не тот, что был раньше. Он ничего не помнит, ничего не знает, говорит ужасы и никого не узнает. Месяц назад врач сказал, что пара дней - и он представится, и я молюсь о его здоровье, но чудес не бывает, и впору бы начинать молиться об упокое его души. Когда я сказала это тому пройдохе, он так вопил на меня, что мне было страшно. Я вызвала к нему полисмена, но результатов нет. Зачем тянуть этот ужас, я не могу понять. Это же ад, ад! Он кричит во сне каждый раз, и наяву кричит тоже. Стыдно признаться в этом, но мне страшно и я хочу лишь поскорее уехать отсюда. Я и сама уже не могу спать. Врачи предлагают новый метод лечения, но мне не хватает денег даже на еду, а на лекарства тем более. Я не могу смотреть как он мучается, я мучаюсь сама.
А этот сидит как каменный, не проронил ни слезинки. Говорит, что не хочет расстраивать Нэла.Завтра у Нэла день рождения, ему было бы 19, но мы празднуем его девятилетие. Представь, я поняла, что думаю о нем, как об умершем. Когда я захожу к нему в комнату, мне душно и страшно, и хочется лишь бежать, бежать без оглядки оттуда.
С любовью, Летенция.
P.S. Ты знаешь, как неловко просить мне об этом тебя, но у меня не осталось выбора. Прошу, не могла бы ты выслать сумму, необходимую для оплаты этого чека? Чек прилагаю. »
«Уважаемая мадам Бруа,
прошу Вас, не отказывайтесь от дальнейшего лечения. Ему явно лучше, он узнает меня, иногда даже говорит. Я возьму на себя денежную сторону дела, и я очень рад, что вы любезно позволили мне обитать в Вашем доме некоторое время.
Искренне Ваш, Ллойд.»
«Где ты? Мне жарко, я ничего не понимаю. Она заберет меня, но я не хочу забыть твое лицо. Ты - это ты, я хочу помнить твое лицо, всегда, всегда. Ты обещал дать мне руку, где ты? Где ты?»
«Тед,
Похороны Дика назначены на среду. Отпевания я не добился, конечно, но по крайней мере обвинения были сняты и я смог вытребовать разрешение на церемонию вне стен тюрьмы. То кладбище, что у окон твоего дома, приятель. Не опоздай.
М.Д.»
-Какой уродливый дом. Он под снос, так ведь, милый?
-Конечно. Ты, помню, хотела взглянуть на строение изнутри
-Только мусора много, верно? Но так всегда, разве нет?
-Мусор мы уберем. Прямо под ногами, невозможно ступить!- Моррисон наподдал ногой ворох пожелтевших от времени, старых тетрадей, писем. Листы разлетелись по комнате, как осенние листья разлетаются в парке, когда бездельник, слоняясь, расшвыривает их носком сапога. - Идем, Дейзи. Здесь несет.
-Нейл, ты идешь?
-Прекрати заботиться обо мне, будто ты моя мать, придурок. - Он повернулся направо и приствиснул негромко. - Хей, смотри. Его сносят, верно?
-Верно. И хорошо, мне от него жутко.
-А мне нравится он. - Нейл догнал впереди идущего, зашагал рядом. - Это смешно, Дин, но мне кажется, мы там жили.
-Какие глупости. Дай мне руку. Ты оставил корм Снэпу?
-Оставил. Небо сегодня такое синее, правда?
-Да.